Екатерина Родионова

Александр Бутько в эксклюзивном интервью «Советскому спорту» рассказал, что было до и после легендарного золотого матча с бразильцами.

Середина августа 2012 года. День закрытия Игр в Лондоне, но страсти ещё кипят. Финал волейбольного турнира. Сборная Бразилии уже обыграла нашу команду в группе 3-0. В финале счёт в третьей партии 22:19 в пользу бразильцев, которые уже забрали первые две. Казалось, что все потеряно. А произошедшее дальше станет легендой спорта, как когда-то стал золотой бросок баскетболиста Александра Белова на Олимпиаде в Мюнхене.

Два отыгранных матчбола у нашей команды и словно цепи спали. Сборная России выиграет тот матч 3-2, став чемпионом. Связующим в той сборной был как раз Александр Бутько.

– Помните свои впечатления от Олимпийской деревни в Лондоне? Что вам запомнилось там больше всего?

– Конечно, прошло уже достаточно времени, но первое, что я помню, – это соревновательный дух, который в воздухе витает, и ты понимаешь, что в одном месте собрались лучшие спортсмены в разных видах спорта со всего мира, и уже там, на месте, начинаешь прочувствовать всю эту атмосферу. Атмосферу не только праздника, а того, что это важное событие, и уже из-за твоего присутствия здесь ты понимаешь, что уже твоя мечта сбылась. Наверное, у каждого спортсмена прежде всего есть мечта попасть туда, выступить на Олимпийских играх, а потом уже, в самых заоблачных далях, ты уже мечтаешь, что можешь выиграть их. А дальше было достаточно банально, в принципе тот же быт спортсмена: поспал, поел, тренировка, игра, собрание, разборы. Особо времени гулять по деревне, смотреть что-то не было.

– Были ли какие-то необычные знакомства или разговоры с иностранными спортсменами

– Конкретно мне не удалось познакомиться. Знаю, что некоторые ребята брали автографы и фотографировались с dream team – баскетбольной сборной США, мужской командой. Они не жили в деревне, но заходили: я помню, что они шорох навели. У некоторых ребят есть фотографии с Коби Брайантом. Но конкретно знакомства – такого нет, да и целью не стоит с кем-то знакомиться, мы все сосредоточены на своей задаче.

– Может быть, с кем-то из россиян из других видов спорта удалось пообщаться?

– Единственное, могу сказать, что мы близко познакомились с ребятами из баскетбольной сборной, тогда они взяли бронзовые награды. Для них это очень высокий результат, я думаю, сравнимый с нашим золотом, потому что в баскетболе первое место не обсуждается, а второе и третье разыгрываются среди европейских и не только команд, у них сильная конкуренция, не ниже, чем в волейболе, это точно. Когда мы отыграли финал, они в тот день сыграли матч за бронзу, и мы вместе собрались, пообщались с ребятами. Вот эта встреча запомнилась.

– Вам удалось побывать на церемонии открытия Олимпиады. Как проходила подготовка к ней? Какие остались воспоминания?

– Насколько я знаю, в прошлую Олимпиаду, до Лондона, ребята не ходили на церемонию открытия, потому что на следующий день, по-моему, там уже стояла игра в расписании. На Олимпиаде в Лондоне вместе с главным тренером, с тренерским штабом мы приняли решение всё-таки пойти, подумали: «Может, сломаем традицию?» – и пошли. Это, на самом деле, физически тяжёлое действие, потому что нужно идти пешком достаточно долго, там больше сотни стран, и вас выстраивают в одну линию, и до стадиона вся продолжительность этой линии, наверное, километра три. Ты постепенно-постепенно идёшь к стадиону, заходишь на него, когда вызывают, и ещё там пару часов стоишь, то есть всё вместе это занимает часов пять-шесть. Конечно, это супершоу, вау-эффект, но физически ты сильно устаёшь, потому что на ногах приходится шесть часов ходить. Да, мы сходили, вернулись, и на следующий день у нас стояла первая игра. Ехать нам надо было очень долго: от Олимпийской деревни пару часов занимал путь до игрового зала.

– Это были ваши первые Олимпийские игры. Волновались перед стартом турнира?

– Ну, конечно, волнение присутствовало, думаю, на Олимпийских играх у всех волнение присутствует. Не скажу, что оно будничное, просто оно подступает, когда ты уже начинаешь соревновательный период. Ты пытаешься сконцентрироваться на конкретном дне, конкретной игре, и всё. Не думаешь, что будет завтра, о каких-то глобальных целях: есть сегодня игра с этим соперником, и ты пытаешься на нём сконцентрироваться.

– Может быть, ваши старшие товарищи вас как-то поддерживали? Давали какие-то инструкции?

– Не могу вспомнить сейчас, но, конечно, давали, безусловно. Но у нас не то чтобы была молодая по возрасту команда, нам не было по 20 лет: мне было 26 лет, и, наверное, Диме Мусэрскому с Максом (Михайловым) по 25 было, но они уже были проверенными бойцами, уже не один турнир сыграли за сборную. Да и я в том числе достаточно уже отыграл за сборную, у нас не было такого, что кто-то был прямо сырой-сырой. Поэтому больше подсказки были от главного тренера, нежели от ребят, но мы поддерживали друг друга, конечно.

– У сборной России на Олимпиаде был сложный групповой этап: вы попали в одну группу с олимпийскими чемпионами Пекина, США, и серебряными призёрами той Олимпиады, Бразилией. Какая у вас была реакция, когда вы узнали соперников в группе?

– Не помню уже. Там же практически все команды сильные. Это Олимпийские игры, жесточайший отбор, чтобы попасть туда. Понятно, на то время азиатский отбор не давал привилегий, может быть, команды чуть слабее были, но в целом все сборные были достаточно хорошего и сильного уровня. Единственное, у нас в группе был Тунис, и они были уже с африканского отбора, наверное, они были послабее уровнем. А основные команды достаточно сильные все были.

– В группе сборная России проиграла бразильцам в трёх сетах. Можно ли говорить, что Бразилия в целом на тот момент – самый неудобный соперник для нашей национальной команды? В чём была их сила?

– Я думаю, да. Наверное, самым неудобным был волейбол, который они показывали. Они в плане тактики и рисунка игры, думаю, были впереди всего мира, они были эталоном, на них все равнялись – и скорость другая была, и технически спортсмены были у них очень сильно подготовлены. С ними очень сложно было играть тогда, плюс они выходили из той эпохи, когда они вообще были непобедимы в течение 10 лет практически, и их сборная состояла в том числе из спортсменов, которые в эту эпоху играли, они вообще не проигрывали 10 лет никому. Присутствовал и психологический момент: у них очень сильно была выработана психология победителя. Первый такой экзамен, да, мы проиграли. Не скажу, что мы очень плохо играли, отвратительно, нет: скорее всего, думаю, они нас просто переиграли, они были сильнее нас в этот вечер. Вот и всё.

– По ходу олимпийского турнира вы делили игровое время с Сергеем Гранкиным. Вы сами обсуждали друг с другом игровые моменты?

– Конкретно с ним, наверное, нет. Может быть, на собраниях вместе, когда исключительно для связующих собрания, обсуждали вместе с тренерским штабом. У нас была достаточно сильная ротация в команде, и не было такого, что ты знал, что ты сегодня начинаешь или что ты на скамейке. Тренер назначает состав тогда, когда уже заканчивается разминка, только тогда ты узнаёшь, будешь играть сегодня или не будешь. Это сделано в том числе для того, чтобы все старались на тренировках, чтобы взаимосвязи были.

– Согласны ли с тем, что ротация состава и, в частности, ваша возможность заменять друг друга была важным фактором игры команды в Лондоне?

– Думаю, это был довольно важный фактор вообще для какого-то периода в сборной, не только когда мы в Лондоне выигрывали. Мы были абсолютно разные с Сергеем, это разный рисунок игры, и ребята подстраивались под нас, под конкретного связующего. Но мы были сыграны, и это приносило определённый дискомфорт команде соперника – есть связующий такой, это одна схема игры, а вышел другой связующий, уже другой рисунок игры, – тогда соперникам нужно было менять свои какие-то установки и тактику на игру. В этом, конечно, был некий дискомфорт, но в целом мы удачно дополняли друг друга, наверное, весь наш период в сборной, когда мы были вместе.

– Какие у вас были эмоции, когда узнали, что встретитесь в финале с теми же бразильцами?

– Насколько я помню, там проводится жеребьёвка перед плей-офф, и уже вырисовывается схема возможных соперников. Весь наш путь мы понимали, что, если мы до финала дойдём, мы с бразильцами встретимся в финале, либо, если бы они свою пару полуфинальную не выиграли бы, в матче за третье место. Раньше, насколько я помню, мы бы с ними не встретились. Мы играли полуфинал первыми, с болгарами, а бразильцы играли после нас, с Италией. Мы выиграли первые, попали в полуфинал и уже ждали, как они сыграют. Вечером они играли, мы уже в деревне были, и нам сказали, что мы с бразильцами будем играть. Вот и всё.

– Как готовились и настраивались на матч?

– Да никак. Игры через день идут, играют женский день – мужской день, и у нас финал был через день. Настраиваться за два дня до игры… Наоборот, мы пытались как-то отвлечься немножко от этой мысли, потому что можно было банально сгореть, если настраиваться. Перегореть.

– 0:2 по сетам и 19:22 в третьей партии. Какие мысли были у вас в голове при этом счёте?

– Не помню, чтобы какая-то обречённость была. Да, бразильцы хорошо играли, но мне почему-то казалось, что они лучше играли с нами именно в группе. Не знаю, почему, наверное, уже тоже сказывалась усталость, они тоже прошли длинный путь. Отличие, наверное, было в том, что мы не показывали свою игру: если в группе мы старались, нам перекрыли кислород, то тут было видно, что они на кураже, но со стороны смотрелось, что они не так, как в группе, играют. Нам нужно было как-то со «стопа» сняться, но и это не получалось, надо было закончить тормозить, начать играть в свою игру. Думаю, Алекно это понимал, он опытный специалист, он понимал, что мы просто сами не можем ничего сделать – не они нас «прибивают», а мы сами стоим, тормозим. И как только стопор снялся, мы уже полетели, тут уже, наверное, сложно нас остановить было. Замены – безусловно, Дима Мусэрский самую главную роль сыграл. Но, думаю, если бы он один так сыграл, а мы, пять человек, так же стояли в этот момент, итог был бы всё равно 1:3, мы всё равно бы проиграли. Тут именно вся команда разом единым целым понеслась, Дима повёл – и всё.

– Помните, что тогда говорил Владимир Романович Алекно?

– Какие-то слова о том, что мы сами отдаём им этот финал, это я помню. Он не кричал, нет, он тоже разный бывает, но тогда не было смысла кричать. Он точечно пытался, наверное, что-то подсказать, но я сам игру даже не пересматривал с тех пор, сложно вспомнить, что он там говорил. Здесь всё по цепочке пошло в третьей партии. Во-первых, это, конечно, Сергей Юрьевич (Тетюхин) со своими подачами: думаю, если бы он тогда не дал свои подачи подряд в концовке третьей партии, четвёртого сета даже не было бы. И Саня (Волков) там блок поставил нужный. Точно помню, что бразильцы торопились закончить быстрее-быстрее, а в спорте, когда ты так начинаешь делать, ты зачастую бываешь наказан.

Мы понимали, что нам нужно зацепиться за сет, когда ты играешь, ты не думаешь о победе во всей игре, ты постепенно движешься к ней: нужно было во что бы то ни стало сет зацепить, а там уже думать, как дальше нам быть. После того как мы третий сет зацепили, в четвёртом уже психологически полегче нам стало играть. А бразильцам – наоборот, посложнее психологически, потому что они торопились побыстрее закончить, а тут – опа – не получилось, пришлось начинать сначала четвёртый сет – а как начинать? Этот момент очень сложный, даже самым опытным спортсменам тяжело обуздать момент, когда ты уже вроде понимал, что медаль уже вот, остался до золотой медали маленький шажочек – да неважно даже: если в контексте Олимпиады не говорить, любая игра – вот уже одно очко, два, и всё, соперник уже лежит на лопатках. Ты понимаешь, что 95%, что ты победишь, но в спорте бывают такие ситуации, когда полпроцента, 1%, и поворачивается всё назад. А перестроиться очень сложно, потому что ты обескуражен.

– В четвёртом сете сборная России выглядела уже гораздо увереннее соперников. Позволяли ли вы себе в решающих партиях хотя бы подумать о том, что олимпийское золото близко?

– Нет, вот с кем, но с бразильцами ты точно себе такого не позволяешь – подумать, что вот сейчас мы их обыграем. Такого точно не было ни у кого, все понимали, что это за сборная, с кем мы играем, даже с пятиочковым или шестиочковым гандикапом мы понимали, что всё возможно. Тренер просил быть сконцентрированными на каждое очко, и уже только после того, как всё закончилось, гора с плеч упала.

– Игра кого из сокомандников в этом матче вам запомнилась больше всего? Может быть, в памяти остались какие-то отдельные игровые моменты?

– Если по персоналиям, думаю, что все всё видели. Конечно, Сергей Юрьевич Тетюхин, его пятая Олимпиада, и человек выиграл золото; Максим Михайлов; Саня Волков, который с травмой играл тяжёлой, которая потом привела к тому, что на два года человек вообще выбыл из волейбола и вернулся только за счёт работы, за счёт характера своего. Это и есть цена медали, цена игры, в тот момент мы все уже понимали, что мы не можем проиграть. Дима Мусэрский, у которого, насколько я помню, не так просто складывалась Олимпиада, он в центре играл, и не всё так гладко было. Я точно помню, мы с ним разговаривали, что он понимал, что не приносит той пользы, которую от него ждут. Это его, мягко сказать, нервировало, расстраивало, наверное, и, думаю, вот эта замена в финале, этот выплеск его агрессии спортивной из-за того, что у него что-то не получалось всю Олимпиаду… Он всё это выплеснул в момент всё и конкретно повёл команду за собой.

– Какие у вас были чувства после финального свистка? Когда пришло осознание, что вы чемпион Олимпийских игр?

– Не знаю, что ответить. Конечно, радость, счастье, но осознание, что мы выиграли Олимпийские игры, пришло только спустя пару дней после того, как мы вернулись в Россию, домой. Конечно, все звонят сразу, тебя поздравляют, ты ещё сам не понимаешь. Наверное, облегчение после этого напряжения, с которым ты готовился к Олимпиаде, не один год, напряжения, с которым ты был в Олимпийской деревне: ты можешь вдохнуть полной грудью. Я хорошо помню, как мы вернулись в Олимпийскую деревню, собрались у кого-то в комнате. Алкоголь ты в Олимпийскую деревню не пронесёшь и априори нигде его не найдёшь, но кто-то говорит: «Давайте, давайте, всей командой, с тренером что-то найдём, за победу», – и ни у кого там ничего не было. Кто-то из тренерского штаба где-то там выцепил, насколько помню, коньяк, по чуть-чуть всем налили, столько людей. Владимир Романович не пьёт вообще, и вот он выпил маленький глоточек вот этого коньяка и сказал: «Всё, пацаны, я всё, я спать». Человек вообще не спал практически всю Олимпиаду, он говорит: «У меня нет сил не то что праздновать, но и самому радоваться». Но вот такое, да, напряжение сильное было.

– Тогда у сборной России в целом было очень много травм: у вас повреждение мениска, у Максима Михайлова травма голеностопа, операции у Тараса Хтея, Александра Волкова, Дмитрия Мусэрского, проблемы у Сергея Тетюхина – и это даже не полный список. Какая была атмосфера в сборной в то время – ещё до Олимпиады?

– В жизни бывает такая чёрная полоса, когда отовсюду валится, откуда ты не ждёшь. Так было, да, каждый день или через день приходили новости: этот вылетел, с тем это. Потом уже, в процессе Олимпиады, конечно, появились травмы. Но я думаю, что этот момент нас тоже как-то сплотил: когда тяжело нам было всем, нам пришлось ещё больше сплотиться всем вместе, и не только за себя играть, но и за ребят, которые рядом стояли. Этот момент тоже очень важен: наверное, если бы было всё хорошо и мы бы приехали так, то мы, может быть, и не выиграли бы. Когда у тебя всё плохо, именно в этот момент характер и показывается.

– Медики – важная составляющая от общего успеха команды?

– Да, безусловно. Огромная работа была проделана, врачебный штаб тоже не спал всю Олимпиаду в буквальном смысле этого слова.

– Впоследствии вы некоторое время играли в сборной с перерывами и в 2017 году были вызваны на чемпионат Европы. Это был важный титул для вас после победы на Олимпиаде?

– За сборную любая победа важна, ты играешь за страну. Это очень престижно – выигрывать за сборную. Не только для себя, понятно, своё эго ты в любом случае тешишь и сам, как и любой спортсмен, хочешь достичь чего-то, но в целом популяризация волейбола в нашей стране – это очень важно. Чемпионат Европы – сложный турнир, потому что топовые сборные играют: да, бразильцев нет или американцев, но всё равно все европейские команды – это топ-уровень. Помню, что мы были очень хорошо готовы, пахали, просто адски вкалывали в Новогорске, наверное, месяц-полтора. Думаю, физически мы на голову были сильнее всех там. Да, в финале тяжело было, но в целом на одном дыхании прошли.

– Там тоже был довольно драматичный пятисетовик в финале, но не настолько плотный по борьбе. Вы вышли в матч, заменив Сергея Гранкина, и были основным связующим в решающем сете. Чувствовали, выйдя на замену, что можете победить?

– Да нет. Ты выходишь бороться и выходишь бороться с верой, потому что зачем вообще выходить играть без веры? Понятно, все верят и стремятся к победе, и на той стороне сетки все то же самое делают. Ты не думаешь, выиграю я или проиграю, никто не думает об этом, все стараются сделать всё возможное, чтобы победить именно всей командой конкретно в этой игре. На чемпионате Европы тоже через день игры, по-моему, такое же количество игр, как на Олимпиаде: восемь игр, похожая сетка, – и восьмая игра – это финал. Немцы тогда выглядели очень прилично, с ними очень сложно было играть, поэтому мыслей каких-то о том, что мы можем победить, не было. Неважно, на замену ты выходишь или нет, все старались, пытались пользу принести, чтобы забрать этот финал.

– В вашей клубной карьере можно выделить два основных клуба – это новосибирский «Локомотив» и казанский «Зенит», в составе которых вы выиграли множество трофеев как чемпионата России, так и Кубка России. Из «Локомотива» вы ушли в 2016 году. Следите сейчас за успехами команды?

– Конечно, слежу, мы же вместе играем в одном чемпионате, ты видишь, как команда развивается. Всех ребят в «Локомотиве» я знаю, они все практически пришли из системы «Локомотива», когда я там играл, они были юношами, но уже некоторые из них – Ильяс Куркаев, например, тогда с нами был – уже за первую команду выступали. В Новосибирске очень хорошая школа подготовки резерва, непосредственно турнир «Локоволей», который просматривает перспективных ребят и приглашает их в свой тренировочный кэмп, чтобы потом, возможно, оставить в Новосибирске. Новый зал: когда я пришёл в команду, «Локомотив» только вышел из Высшей лиги, у нас была земля в Новосибирске, где должны были построить зал ещё очень давно, в конце 2000-х, но всё никак не складывалось, но наконец-то проблему с залом решили. Прекрасные болельщики, которые всегда поддерживают команду. Клуб развивается, конечно, это здорово.

– В чём, с вашей точки зрения, сила «Зенита-Казань», который в сезоне-2023/2024 в 12 раз с 2009 года стал чемпионом страны?

– Думаю, в менталитете, прежде всего. В единстве: кто бы ни играл, получается сделать единый мощный коллектив. Менталитет победителя – это очень важно, он тоже передаётся: вот новенький пришёл человек, ему это прививается. Конечно, Владимир Романович Алекно и, сейчас, Алексей Игоревич Вербов – опять же, понимаю, старая и новая школы, но это люди с огромным багажом знаний. И информационная подача, и разборы соперников – это огромный плюс для команды, ребята все тоже этим пользуются, поэтому ничего удивительного нет в том, что они продолжают победный путь.

– Вы были капитаном «Зенита». Это было важное для вас звание?

– Вообще, это почётно, естественно, но это накладывает ответственность на тебя. В волейболе капитанов выбирает непосредственно команда путём голосования, никто не спрашивает, хочешь ты быть капитаном или нет: вот, команда сделала выбор, тебя ставят перед фактом. Капитанство в любой команде накладывает долю ответственности, но в этой команде, когда руководству нужны лишь первые места, они только их принимают, конечно, это вдвойне. Были разные ситуации: и стрессовые, и приятные, – но могу вспомнить только хорошее.

– В этом году вы перешли в «Зенит» Санкт-Петербург, причём с этого сезона главным тренером команды является Владимир Алекно. Можно сказать, что ваш трансфер – его предложение?

– Безусловно. Давайте начнём так – это незапланированное появление, незапланированный трансфер, когда комплектуют команду. Я появился в этой команде, потому что у Дмитрия Ковалёва есть проблемы с травмой, поэтому они были вынуждены искать связующего. У нас рынок вообще ограничен, потому что и санкции, и прочие причины, кроме меня, наверное, никого и нет сейчас. Я не думал об этом, но мне позвонил Владимир Романович ближе к середине июня, просто спросил. Честно, я знал, каких инвестиций это потребует от меня, я понимал, что это очень тяжело будет, поэтому ответ я даже не через неделю дал. Мне нужно было всё обдумать: могу ли я чем-то помочь этому клубу, находясь уже на финишной прямой своей карьеры, после своих неудачных сезонов. Мы общались с главным тренером, я, естественно, с семьёй общался, со своей супругой. Это не так, что мне позвонили: «Слушай, там у Димы травма, давай, всё, завтра приезжай», – нет, это было, наверное, самое тяжёлое моё решение, непростые переговоры, потому что мне нужно было прежде всего договориться с самим собой, чтобы понять, смогу ли я вообще вывезти всё это.

– Как вас приняли в команде? Уже сыгрались с новыми одноклубниками?

– Ребята тренируются уже достаточно длительное время, насколько я знаю, они вышли из отпуска в середине июня, самые крайние пару человек добавились к первому июля. Поэтому, когда я пришёл, команда уже тренировалась, наигрывала полный контакт, и мне нужно было в кратчайшие сроки поднять функциональную составляющую. Понятно, что в отпуске ты всё равно бегаешь, тренируешься, но это всего лишь аэробная работа, а тут ты пришёл, тебе сразу мяч дали, надо тренироваться в полную силу. Мне, конечно, дали три-четыре дня, но всё равно времени крайне мало. Я, к своему стыду, даже не знал, что у нас чемпионат перенесли и что он начинается в сентябре, когда ехал, думал: «Ладно, время до октября ещё есть, потихонечку сейчас наберу кондиции». Я что-то пропустил момент про сентябрь, поэтому времени нет, в экстренном режиме мне нужно догонять ребят, поэтому где-то выходным своим жертвуешь, но имеем, что имеем. Понятно, что мы на разных полюсах сейчас находимся в плане физической и функциональной подготовки, потому что команда уже, наверное, даже и готова. Работа хорошая идёт, тяжёлая, команда готовится, все стараются, нет вообще ни к кому никаких претензий.

– Какая цель стоит перед «Зенитом» в сезоне-2024/2025?

– Я, наверное, пропустил собрание, когда цели говорили, но я думаю, что оно ещё будет, когда ребята-легионеры подъедут. Это «Зенит», и команда никогда не выигрывала титулов. Цель всем понятна, можно даже не объявлять, и так все всё понимают. Команда будет стараться завоевать титул, сейчас будем постепенно двигаться от турнира к турниру.

– Вы всю карьеру играли в Беларуси и России. Не было ли желания попробовать себя в Италии, Польше или где-то ещё?

– Было желание в моих праймовых сезонах, но есть два момента. Первый, наверное, личный: в то время мы выигрывали Лигу чемпионов раз за разом, и это такой психологический момент – ехать в Италию для чего? Ты всё равно выигрываешь Лигу чемпионов, ты играешь в сильнейшем клубе Европы и мира, что ещё? Для того чтобы развиваться, да, безусловно, но нужно понимать, что мне уже было за 30, когда какой-то интерес был. Когда Костя Абаев уезжает – это классно, в 23-24 года, это другой момент: я бы с удовольствием, но тогда я точно никому в Италии нужен не был. А когда тебе за 30 лет и ты думаешь, что и так играешь в сильнейшем клубе Европы, это сложный момент. И было это по сути сезон-два, когда можно было реально выйти на европейский рынок, в Италию, попробовать свои силы, но дело даже не в денежном вопросе, а в титулах: я понимал, что «Зенит» в данном составе, скорее всего, какая-то легендарная история, и хотелось быть частью этой истории.

– Ваши сокомандники по олимпийской сборной постепенно завершают карьеру и сами начинают тренировать. Яркий пример – «Белогорье», где президентом является Сергей Тетюхин, а главным тренером с прошлого сезона – Александр Волков, и в прошлом сезоне команда впервые за много лет стала призёром чемпионата России. Как оцениваете выступление белгородского клуба? Волков через несколько лет может стать топовым тренером?

– Положительно, как ещё можно оценить? Думаю, все, кто следил за чемпионатом, видели, как Белгород выглядел во втором круге и держал этот уровень до конца чемпионата. Все критики, все, кто разбирается в волейболе, не могли нарадоваться. По персоналиям ребята хорошо там играли и как команда в целом. Саша Волков всегда был очень рассудительным и очень спокойным, нужно понимать, что это очень хорошие качества для тренера, чтобы игроки всегда видели в нём стержень, уверенность, чтобы он не поддавался каким-то эмоциональным всплескам. Да, нужно понимать, куда надо эмоции подкинуть, но он всегда был очень сильно уверен в себе. Безусловно, Саша – носитель уникальной информации: человек 15 лет в сборной отыграл против лучших игроков, наверное, он может всем рассказать и показать, как и где стоять нужно и что сделать. Даже принимающим, хотя он сам особо не принимал, но у него тоже опыт был в доигровке поиграть. Он стоял плечом к плечу с лучшими игроками в том числе, поэтому это тоже очень важно. Да, он, может быть, сам не может показать, но он может рассказать, как нужно сделать правильно и как делают лучшие игроки мира. И ты такой: «Вау, да, действительно, так нужно делать».

Честь и хвала, конечно, тренерам в детских спортивных школах, которые растят детей, потому что это крайне сложная профессия, но настоящая информация открывается уже на самом-самом высоком уровне, как в игре, когда ты доходишь до самого сложного уровня, где тебе открывается что-то. Когда я пришёл в «Зенит-Казань», мне уже было 30 лет, и там был такой поток информационный, что я понимал, что вообще ничего не знал до этого момента, хотя я с Алекно и в сборной был, но всё равно было очень много нюансов, о которых я не знал, что так даже близко можно делать. Это очень важно, что такие люди, как Саня Волков, могут свой багаж опыта передать ребятам следующего поколения. Это классно, можно даже не тренером быть, а устраивать семинары тренерские, чтобы какие-то вопросы задавать о том, как вы там готовились. Этим нужно пользоваться. Я считаю, что у нас было хорошее поколение, мы достойно заменили поколение предшественников. Понятно, что Сергей Юрьевич Тетюхин – уникальный игрок, но до нас ребята были, если сейчас вспоминать пофамильно, тоже сплошные легенды. Это нужно передать дальше.

– Вы сами в будущем хотели бы попробовать себя на посту тренера?

– Сложный вопрос, не знаю. Думаю, к этому нужно стремиться всей душой и телом своими, потому что образ жизни не меняется, а реализовать себя тренеру 100% тяжелее: ты будешь дольше идти к своим мечтам и целям, нежели если бы ты был игроком. Тренерская карьера может быть намного дольше, но если игрок после неудачного сезона может реабилитироваться, то тренер может быть без работы достаточно длительное время. Надо желать этого на 100%, пока у меня такого точно нет, потому что я пока ещё не закончил свою карьеру. Образ жизни, как я уже сказал, не меняется: ты так же отсутствуешь в семье, те же перелёты, переезды, – это сложно, и чем старше ты становишься, тем сложнее это всё ощущаешь, более критично, на своём теле, на себе.

– Следите ли за международными турнирами после отстранения россиян?

– Какие-то моменты смотрю, за Олимпиадой, конечно, буду следить. Но за Лигой наций я вообще не следил, за Лигой чемпионов – в плей-офф. По возможности смотришь, но не так, что ищешь каждую игру. Наверное, это больше нужно молодым ребятам, которые сейчас должны быть там и играть на этом уровне. Наверно, им интереснее, как их сверстники играют за свои сборные, на кого равняться там сейчас. А я по возможности смотрю, но без фанатизма.

– Кого можно назвать главными фаворитами олимпийского турнира?

– Прогнозы делать я никогда не умел и не любил, потому что Олимпийские игры – 100% особенный турнир в плане психологии и менталитета. На бумаге, может быть, поляки (чемпионы Европы – 2023, вице-чемпионы мира – 2022 – прим. «Советского спорта»), французы, безусловно, тоже: они дома у себя будут, их подгонять будут зрители, они будут окрылённой поддержкой боевой единицей, 100%. Наверное, пять-шесть команд точно претендуют на золото, но как они распределятся, уже турнир покажет.

– На что могла бы претендовать сборная России на Олимпиаде в Париже, если бы не отстранение?

– Сложно ответить на этот вопрос, потому что я не вижу сборной России по волейболу – в самом составе и как она будет играть. Пофамильно ты понимаешь, кто там должен быть, но как сама сборная играет? Я не беру товарищеские игры со сборной Беларуси: нужно играть с лучшими командами, чтобы понять, на что годна эта сборная. Неуместный вопрос: ребята все, конечно, талантливые, печально, что они не имеют международного опыта сейчас, а время проходит.

– Сейчас от России в Париж едет небольшая группа спортсменов, которые там будут в статусе нейтральных атлетов без флага и без гимна. Если наших волейболистов допустят в будущем в нейтральном статусе до международных турниров, вы поддержите их выступление?

– Думаю, да. Можно по телевизору, безусловно, говорить всё что угодно, – политика и так далее, но я больше чем уверен, что у каждого спортсмена есть заветная мечта и цель – попасть на Олимпиаду. Каждый человек будет понимать, за какую страну ты играешь, все эти нейтральные статусы политикам нужны, но ты сам понимаешь, какой флаг и какую страну ты представляешь. И все понимают, кто там находится непосредственно. Если есть возможность ехать туда – конечно, нужно ехать и доказывать. Да и как можно мечту забрать у человека? Это моё мнение, понятно, что каждый может по-разному думать: Владимир Романович, может быть, по-другому считает. Я считаю, что, когда ты уже достиг своей мечты, стал олимпийским чемпионом, об этом рассуждать можно с другой колокольни, а когда человек ещё её не достиг и понимает, что может и не поехать на Олимпиаду, это, может быть, личная трагедия. Я знаю точно, общаюсь с ребятами, которые в сборной должны быть: конечно, у них в глазах сожаление, они могут даже не говорить тебе ничего, одного взгляда достаточно, чтобы увидеть это сожаление в глазах человека, который понимает, что время идёт, а он остался нереализованным и в сборной, и в клубе, где ты не можешь попытаться Лигу чемпионов выиграть.

– Уровня российского чемпионата сейчас хватает, чтобы в ситуации отстранения поддерживать достойную игру, чтобы потом вернуться и соревноваться с другими сборными?

– Сложный вопрос. Я могу сказать за себя точно, что, когда я выбывал на сезон-два из сборной и вообще не соревновался на высоком уровне, а потом туда возвращался, это всё ощущалось вообще по-другому. Ты понимаешь, что пошло время и что ребята уже улетели вверх. Волейбол развивается очень быстро. Все ребята способные, но я уверен, что сразу ворваться, выбить дверь, залететь и начать штамповать победы будет сложно, нужно будет время, чтобы адаптироваться к этому уровню. Сколько это займёт турниров – я не говорю лет, именно турниров, – чтобы обстреляться, понять, что к чему, пощупать другие сборные, не знаю. Дай бог, если я ошибаюсь, что так будет, но когда это будет? Чем дольше этот простой длится, тем хуже. Ну а что тут греха таить – тем хуже, конечно, для топовых спортсменов.

– В детстве вы увлекались хоккеем. Следите ли сейчас за НХЛ и КХЛ?

– Да, конечно.

– Сергей Бобровский привёл «Флориду» к Кубку Стэнли, но приз MVP плей-офф отдали канадцу Макдэвиду из «Эдмонтона». Лучший бомбардир регулярки – Никита Кучеров, но MVP – канадец Натан Маккиннон. Как думаете, есть ли здесь какая-то логика?

– Думаю, для Сергея Бобровского тот Кубок, который он держал в руках, с которым он прокатился, показав всем, прежде всего для себя, в разы важнее, чем то, что ему MVP не дали. Не думаю, что он сожалеет об этом, вот как раз для Макдэвида MVP тогда, когда ты мог выиграть Кубок Стэнли, гораздо горше, наверное.

– Как вам прошлый сезон Овечкина? Сможет ли он побить рекорд Гретцки?

– Я понимаю его прекрасно: он на год меня старше, но, по сути, мы одного возраста, и держать постоянно эту мотивацию, этот накал с этими играми, которых у них, наверное, в два раза больше, чем у нас волейбольном сезоне… Тебе там каждую игру прилетает то в голову, то в нос. Игрок сам в голове держит свои личные цели: он гонится за рекордом или он хочет, чтобы его команда ещё раз пошла за Кубком Стэнли, – это абсолютно разное. Безусловно, я думаю, он побьёт рекорд Гретцки, не в этом сезоне, так в следующем. Да, это величайший рекорд, но будет ли ещё команда победителем Кубка Стэнли? НХЛ – это огромный бизнес, сложно что-то объяснить, часто логике это не поддаётся, потому что там деньги зарабатывают огромные.

– Сейчас начинают спорить о месте Овечкина в истории. Рекорд – это понятно. А способен ли Александр поспорить с Гретцки за звание величайшего хоккеиста?

– Да, думаю, да. У них, мне кажется, всё там меряется чашами и их количеством, но влияния у Александра на свою эпоху как игрока, не меньше, чем у Гретцки. Мне сложно сказать, потому что Гретцки я ребёнком, может быть, застал, да и то, как там можно было его увидеть, у нас по телевизору три канала показывали. Но как влияние самого великого спортсмена на развитие хоккея, на мировой хоккей – может быть, даже… Конечно, не так, как Джордан в баскетболе на весь мир повлиял, но, безусловно, влияние настолько велико – не только на хоккей, на весь спорт, что Александра точно можно назвать одним из самых великих спортсменов своего поколения.

– Кто в российском волейболе так же повлиял на свой спорт, как Александр Овечкин повлиял на хоккей?

– Думаю, Макс Михайлов, безусловно. Макс – 100%, другого даже имени нет. Понятно, Сергей Юрьевич Тетюхин – уникальный человек, но влияние, то, сколько лет он держит высокий уровень, который задал себе, – это Максим.